Воспоминания ветерана 192-ой сд (1 ф.) о боях в излучене Дона июнь-август 1042 г.:Академия исторических наук
ОТ СОЛДАТА ДО ГЕНЕРАЛА
Воспоминания о войне
Том 9
Москва
Академия исторических наук
2008
Цуприков Александр Ефимович
(1923-2013)
Под Сталинградом
Фото
http://vesti.kubstu.ru/2011/04/15 Я родился в 1923 году в деревне Богачево, Ирбейского района, Краснодарского края, в семье крестьянина–середняка. Моего дедушку раскулачили и сослали на восемь лет. Отцу же удалось сбежать из-под стражи. До войны учился я в школе № 21 города Краснодара. В 1941 году закончил девятый класс. В летний период поехал работать в детский пионерский лагерь физруком–затейником в поселке Мыс - Хако, там и узнал о войне.
В октябре 1941 года меня, как и многих моих земляков, направили в военно-пехотное училище в город Ворошиловск (нынешний Ставрополь), где мы прошли теоретический курс. Затем, в марте 1942 года поехали под Орджоникидзе, в Беслан, на полигон воздушно – десантных войск, где в течение полутора месяцев мы изучали парашютно-десантные премудрости. Во время учебы осваивали парашютное снаряжение и различные формы физической подготовки: рукопашный бой – борьба в окопах, борьба с оружием и без него, преодоление преград в форсированном режиме в полном снаряжении, преодоление бурной и холодной реки Терек. В перерывах между подготовками изучали немецкий язык, так как нас предполагалось использовать в тылу врага.
В мае, физически и теоретически подготовленные, мы были направлены под Таганрог, во второй эшелон обороны. Через месяц, в начале июня 1942 года были направлены под Сталинград в район железнодорожного узла Иловая, где формировалась 192-я стрелковая дивизия 62-ой армии. Нас объединили с моряками – черноморцами. Они уже принимали участие в боях за Одессу и Севастополь в составе морской бригады. Наша 192-я дивизия была сформирована из опытных моряков – десантников и курсантов военно-пехотных училищ – «Золотого фонда командиров Красной Армии». Все бойцы были как на подбор. В течение 2-3 недель моряки и курсанты привыкали друг к другу, в результате создалось единое боевое подразделение.
Дивизия успела провести полевые учения по сколачиванию подразделений в полках. Я был назначен командиром взвода (мне было 19 лет), а комиссаром определили Ивженко Мишу - моряка, прекрасного и боевого товарища. Он был старше меня, но жили мы с ним душа в душу.
Поднятая по тревоге в первой декаде июля дивизия в пешем строю успешно совершила 80-90- километровый марш-бросок, преодолела Сиротинскую переправу в районе поселков Бузиловка – Голубинка, и на закрепленных участках создала оборонительные сооружения – отрыла окопы «полного профиля», траншеи и переходы между ними, подготовили огневые точки. Потом мы произвели разведку местности и создали службу боевого охранения.
Дивизия была готова для встречи фашистов. Откуда–то издалека доносились звуки боя, это передовые отряды нашей дивизии встретили разведывательные подразделения врага. Затем прошел ожесточенный бой с превосходящими силами противника, но враг все же отступил. Наши передовые части также понесли потери, и отошли мимо наших окопов на заданные позиции для частичного переформирования.
Примерно 10-11 июля, утром, немецкие танки с посаженным на них десантом солдат и мотопехота двинулись на наши окопы. Мы их встретили ружейно-пулеметным и минометным огнем, уничтожая фашистов на танках. Когда танки вплотную приблизились к нашим окопам, мы по траншеям перешли во второй ряд оборудованных окопов. Немецкие танки начали «утюжить» наши передние окопы, один танк провалился одной гусеницей в окоп, и его подожгли бутылкой с зажигательной смесью. Маневрируя между окопами и траншеями, мы подожгли еще один танк во втором ряду. Рельеф поверхности состоял из оврагов и бугров, что не позволяло танкам маневрировать, зато здорово помогало нам, как обороняться, так и выходить на боевые позиции. Оставшиеся танки решили, видимо, обойти наши позиции. Мы вели шквальный огонь, оттеснили пехоту от танков.
По окопам поступила команда: «Подготовиться к атаке!» При команде: «Атака!» - тело вздрогнуло. Сейчас решится все - не дрогнут ли ряды наших товарищей по оружию? Когда ротный прокричал: «За Родину! за Сталина! Ура!» - рота поднялась в атаку. Фашисты не выдержали нашего натиска и повернули обратно, бросая военное снаряжение. Я пробежал 15-20 метров, когда меня окликнул комиссар роты. Оказалось, в первые минуты атаки ротного тяжело ранило, он назначил меня вместо себя, его последним напутствием было: «Сохрани дружбу между бойцами и береги их». Мы его разместили в проходящем мимо нас медсанбате.
Бой длился 2-3 часа, после него бойцы ликовали, наше первое боевое крещение было успешным. Трупов немецких на поле было множество. Потери роты – тяжело раненный командир, 2 бойца с легкими ранениями, они отказались от услуг медсанбата.
Поступила новая команда: «Отходить не будем!» Мы частично изменили конфигурацию окопов и сообщений между ними с учетом сгоревших танков, дополнительно создали третий ряд земляных укреплений, построили несколько блиндажей и укрытий для отдыха бойцов в дневное время, и от жары.
Ближе к вечеру наши позиции подверглись налету немецких штурмовиков. После бомбежки восстановили разрушенные оборонительные сооружения. На следующее утро над позициями пролетела «рама», и примерно через 2 часа дивизия снова подверглась ожесточенному удару фашистских бомбардировщиков. Гул моторов, взрывы бомб, небо, черное от земли и пыли – можно было сойти с ума или тронуться рассудком.
Наше противотанковое оснащение было значительно слабее, поэтому выдержать атаку массы танков, штурмовых орудий и бронетранспортеров - было почти невыполнимой задачей.
После упорных боев дивизия отошла на новые рубежи. Опять, уже в который раз, рыли окопы - нужно было укрепиться, зарыться в твердую землю. К утру нужно было быть готовыми к отражению атак противника. Окопы соединялись траншеями, что позволяло маневрировать личному составу, в случае необходимости.
Примерно 20 июля командир дивизии, полковник Захарченко, рано утром появился на позициях нашего батальона. Командование заметило, что противник сосредоточивает войска в районе обороны нашего батальона. Наши позиции усилились за счет минометных батарей, пушек и по одному взводу штрафников.
Рано утром 22 июля наши позиции подверглись бомбардировке и артиллерийскому обстрелу. Фашисты в полный рост пошли на наши позиции. Мы их встретили шквалом огня из всего оружия, что у нас было. Сраженные фашисты падали, а уцелевшие шли, подчеркнуто медленно, как на психологическую атаку. Комиссар приказал нам прекратить стрельбу и выйти на рукопашную, принять вызов. Я полагал, что это нецелесообразно, будут потери. Комиссар и моряки в подобных рукопашных боях участие принимали, у них был опыт. Комиссар меня убедил, что курсанты также физически подготовлены, как и моряки.
Бой был скоротечным, прекратился как-то сам собой. Фашисты бежали. Мы отошли к своим окопам. Днем приехал командир дивизии, посмотрел на поле, ужаснулся тому, что мы совершили подвиг – устояли. Он поблагодарил весь батальон за стойкость и храбрость, а особенная благодарность была выражена бойцам нашей роты, которая выдержала психологическую атаку. Пообещал всех представить к наградам, у штрафников снять судимости, а меня и комиссара представить к военным наградам. Это было днем 22, а рано утром 23 июля фашисты начали наступление по всему фронту 62 армии. Мы уже чувствовали, что немецкие танки решили обойти нас с флангов, они преследовали отходящие штабы 192 и 184 стрелковых дивизии. В этом бою погиб наш командир, полковник Захарченко. В окружение попали наша 192, 184 и часть 33 гвардейской дивизии. Окруженные дивизии были охвачены плотным кольцом пехоты и танков противника.
Примерно 25 июля для вывода войск из кольца санитарным самолетом из оперативного штаба был направлен полковник Журавлев. Он объединил остатки обезглавленных дивизий и частей в одну оперативную группу. Группа вела неравный бой. Уже который раз немцы, пьяные, упитанные и рослые, пошли на наши позиции. Наши бойцы не дрогнули, и вышли им навстречу. Страшно было, но все же не дрогнули, а пошли. Последовало очередное кровавое побоище. В результате немцы отступили, оставив на поле множество трупов и тяжело раненных, с травмами рук и ног. Спесь им сбили. Наши же бойцы, низкорослые, ловкие и сильные, рискнули одолеть такую рослую, ожиревшую орду. Почти все бойцы после боя получили увечья. Мне разбили левую бровь, травмировали правую ногу. Мы превосходили немцев в физической подготовке, смекалке, силе духа, ловкости и неизменной вере в победу. Драка прекратилась, как только увидели продвижение в нашу сторону советских танков. Танковому корпусу удалось прорвать кольцо фашистского окружения и образовать узкий коридор для выхода окруженной группы из районов Бузиновка – Голубинская. Отход группы прикрывал наш батальон. Вывести удалось примерно 4500-5000 человек. Незначительная часть бойцов, в том числе и нашего батальона, не успела вырваться через этот коридор. Нам пришлось прорываться к переправе другим путём – через хутор Голубинский, используя овраги и пойму реки Голубая, передвигаясь, в основном, ночью, избегая налётов вражеской авиации. Наконец–то мы поднялись по склону и… ужас – здесь нас ждали наши заградотрядовцы с пулеметами, безжалостные и неумолимые к «отступленцам». И откуда они только взялись?!?! Еще не успевших отдышаться от многокилометрового отхода, нас бесцеремонно обезоружили, вручили лопаты и, уже под конвоем, отправили рыть позиции. В общем строю, с лопатами в руках, но уже без «кубарей» шагали и мы, резерв командиров Красной Армии, которые вместо «ни шагу назад», прошагали под натиском немецких танков более 30-40 километров в жару, голодные, без воды и хлеба, практически все травмированные после боя, помогая друг другу – двигались на восток, к переправе. Вступил в действие приказ главнокомандующего № 227 от 28 июля 1942 года. Историки до сих пор не могут разобраться, была ли так велика вина красноармейцев и средних командиров за ошибки высшего комсостава.
Когда нас разоружали под дулами автоматов загранотрядовцы, мы все свое вооружение складывали в кучу возле дороги. Нам вручили, как я уже отмечал, лопаты и указали место для земляных работ. Через несколько часов работы легли отдохнуть. Копали мы у нижнего склона, а наверху, в неглубоких окопах, вылеживались на солнце загранотрядовцы. Вдруг радостные крики сообщили, что к нам на помощь движутся танки. Мы, полуарестованные, тоже радовались, наконец-то все образуется, разберутся с нами и восстановят справедливость. Но радовались недолго, оказалось, что это быстро мчались и стреляли по загранотрядовцам танки противника. Мы быстро подбежали к куче оружия и боеприпасов, кто что схватил, и в окопы, которые мы выкопали в полный профиль. Танки «утюжили» гусеницами загранотрядовцев, засыпали, заваливали их землей, а оставшиеся драпали в нашу сторону, спасаясь в наших окопах! А где же «Ни шагу назад!»? Командир загранотрядовцев был, видимо, засыпан гусеницами, потому что его никто не видел.
К нашим окопам танки и бронетранспортеры не рискнули спуститься, так как мы встретили их шквальным огнем, и смогли даже поджечь один бронетранспортер.
К нашей роте примкнуло множество бойцов из разных полков и дивизий. Образовалась группа, численностью примерно 250-280 человек. Боеприпасами и продуктами группа пополнялась только за счет ночных вылазок наших разведчиков, также собирали зерна из колосков неубранной пшеницы. Группа была небоеспособна, она не могла прорвать кольцо превосходящих сил противника. Мы находились в плотном кольце вражеских войск, настал критический момент, когда никто никем не руководил. Оставшиеся командиры были разжалованы капитаном загранотрядовцев, он забрал «кубари». Однако бойцы группировались вокруг бывших командиров. Посоветовавшись между собой, решили разбиваться на мелкие группы и только ночью прорываться к переправе. Многие бойцы ещё не оправились от рукопашной битвы с врагами, поэтому в открытый бой не вступали, но если появлялась возможность поджечь склады с боеприпасами и бензохранилища, мы поджигали для морального удовлетворения.
После Сталинградской эпопеи я участвовал в «Голубой Линии» под Крымской, июнь – сентябрь 1943 года. Примерно в декабре 1943 года, в январе 1944 – в Керчи, 1944 – в Севастополе. После ранения в составе уже 318 дивизии под командованием генерала Гладкова. Затем в Карпаты – Мукачево, Чехословакия. Закончил войну в поселке Сычевцын под Прагой.
22 июля 1942 года в рукопашном бою мне разбили бровь левого глаза. Часть была в окружении, медсанбат отсутствовал, обработку раны делали собственными силами, как могли. Рана была большая, шрам сохранился и по сей день.
В феврале 1944 года во время артподготовки куском мерзлой земли я повредил верхнюю часть бедра и низ живота, из-за чего и пролежал около месяца в медсанбате 318 стрелковой дивизии. В мае 1945 года после минометного обстрела получил закрытый перелом двух костей в районе запястья правой руки.
Демобилизовался в ноябре 1946 года, как годный к несению нестроевой службы. Возвращался домой из Мукачево – Закарпатье – Львов, Киев, Харьков, Ростов-на-Дону, Краснодар.
О наградах. Некоторых наград бойцы не удостоились по объективным причинам. Например, однажды наша рота вела ожесточенные бои в районе Голубая, 10-11 июля, были уничтожены сотни фашистов и подожжено 2-3 танка. Командир полка пообещал всех бойцов приставить к наградам. Страшные бои 22 июля, переходящие в рукопашную, и командир дивизии обещал всех приставить к орденам, а комиссара и меня – к высоким правительственным наградам после выхода из кольца окружения. Но на следующий, печальный в нашей жизни день, 23 июля наш штаб был разгромлен, а командир дивизии Захарченко погиб. И если даже успели составить наградные списки, то их сожгли во время боёв. Вот такая печальная и отсутствующая награда.
С 28 июля по 3 августа, а затем и 15 августа проходили бои, но из окопов нас не выбивали, а отходили куда придётся, по своему усмотрению. Каждый боец имел не менее 2-3 ранений, награждать нас было некому, так как штабные командиры либо погибли, либо попали в плен. Но для нас главной наградой было остаться в живых, хоть и покалеченными.
Для меня высокой наградой было приглашение на 55-ый юбилей освобождения Сталинграда. Мне вручили дорогую, памятную для меня, юбилейную медаль «55 лет освобождения Сталинграда», и бронзовую статуэтку «Родина-мать».
Имею:
Медаль «За Отвагу» - за разминирование прохода под Керчью, в районе завода Войкова, где я и был ранен в тазобедренный сустав правой ноги.
Медаль «За боевые заслуги» - в медсанбате на момент, когда я там находился, не было шоферов для вывоза раненых с передовой. Я находился в группе выздоравливающих, согласился помочь. Между Севастополем и Балаклавой шли упорные бои. Минометным огнем фашисты вывели первую машину. Под обстрелом мы перегрузили раненых на оставшиеся машины. Все же за 4 рейса нам удалось вывезти всех раненых к медсанбату.
Медаль «За Отвагу» получил в Чехословакии. Под городом Олоноуц и в городе Кошица вытаскивал раненых с передовой до оврага, а оттуда уже их отвозили в медсанбат.
Орден "Отечественной войны" II степени - за участие в Отечественной войне.
Март 2005 г.
В подготовке текста воспоминаний оказала помощь студентка 1 курса Кубанского государственного технологического университета Довлетшина Яна Раисовна.На сайт Кубанского государственного технологического университета был послан запрос. Ответа пока не последовало...
www.ainros.ru/shop/ogl9.pdf
