Добрый день ребята и девчата!Может повторюсь, если что не серчайте,но кажется этих воспоминаний нет на форуме, или я упустил:
Ночь на 24 июля комдив Захарченко почти не спал. Вместе с начальником штаба подполковником Таланцевым, начальником политотдела дивизии подполковником Серебряковым ожидали связных и анализировали их доклады. Снять хоть какую-то часть сил дивизии с других участков обороны и закрыть наметившейся прорыв комдив не решился. Он был уверен, что его полки выдержат удар немцев, не дадут им возможности развить наметившийся успех.
Не раздеваясь, комдив прилег на кушетку, смежив веки. Забылись на час и другие штабисты. А враг не дремал: всю ночь в прорыв подтягивались новые силы, готовясь к более мощному удару. На рассвете артиллерийская канонада с линии фронта донеслась до Верхне-Бузиновки. Штаб ожил. К фронту понеслись связные мотоциклисты, срывая голос, связисты стали вызывать полки, батальоны. Но отрубленные телефоны молчали. Обстановка становилась все тревожней. Комдив связался со штабом 184-й дивизии, который находился в этой же станице. Комдив полковник Т. С. Кой да ничего утешительного сообщить не мог — связи с частями и у него не было. Прошли час, другой. Выкатилось красное солнце. Гул канонады притих. И вдруг в рабочую комнату комдива ворвался ординарец:
— Танки! Немцы!
Полковник Афанасий Степанович Захарченко не растерялся, отдал самые необходимые распоряжения: выставить охранную роту, вывезти раненых, погрузить штабные документы. Не торопясь, вышел и сел в свой автомобиль.
А тем временем немецкие танки с десантом автоматчиков ворвались в Верхне-Бузиновку, ведя на ходу непрерывный огонь из пушек и пулеметов. Другие танки отрезали пути отхода.
Комдив услышал гулкую очередь крупнокалиберного пулемета, расчет которого находился на окраине станицы. И тут же увидел пикирующий немецкий самолет. Опять ударил крупняк. Самолет рванулся ввысь, стал отворачивать и крениться на правое крыло, пуская черный дым...
«Сбили! Молодцы...» — подумал Захарченко. Подбежал адъютант Рогачев, доложил: «Автоматчики отбились, им приказано сопровождать Вас. Уходим. Иначе...»
Машина рванулась из хутора. Громова писала позже: «Последним уходил полковник Афанасий Степанович Захарченко. Машина комдива выехала из села, проскочила мостик и была в упор расстреляна танками. Так погибли комдив и его шофер... Двое в машине чудом остались живы. Из горевшей машины выскочили адъютант Рогачев и старший политрук Смирнов».
Тело комдива положили в другую машину. Отбиваясь, остатки разгромленного штаба отошли к станице Сиротинской. Дивизия осталась без командования.
Такая же участь постигла и штаб 184-й дивизии.
Воентехник 427-го стрелкового полка капитан в отставке Н. Троянов рассказывал:
«Мы оборонялись у станицы Клетской. Противник бросил в бой огромное количество танков и мотопехоты. Дрались все — даже солдаты хозяйственных подразделений.
Большие потери полк нес от вражеской авиации — бомбили нас с утра до вечера. В конце концов полк отошел к станице Верхняя Бузиновка, и тут враг взял нас в клещи. Из окружения выходили по ночам, днем скрывались в оврагах и рощах...»
В то же утро 24 июля противник вышел к хутору Оськинский, где у высоты «Маяк» размещался 153-й медсанбат 192-й дивизии. Военврач капитан медслужбы М. Влайкова вспоминала: «В тот день было очень много раненых. И вдруг по палаткам застучали пули. Оказывается, к хутору прорвались немецкие танки с десантом автоматчиков. Наши врачи А. Толстых, В. Попов и другие заняли оборону вместе с курсантами «Учбата». Отбились мы, но потери были большие. Погибли юные, совсем девчонки — санитарки Клава Иванова, Катя Вамбулевич. Был смертельно ранен в голову наш политрук Немов, тяжело ранен начсандив подполковник медслужбы Ивков, военфельдшер Куцева. И я была ранена сразу тремя пулями, чудом оставшись жить».
Колонна машин медсанбата рванулась через заслон. Но не всем удалось пробиться. Немецкие танкисты и автоматчики безжалостно били по машинам с красными крестами, жгли их, убивали раненых и медработников.
Заняв хутор Оськинский, немецкие подразделения вышли к Дону. Но непосредственно к переправам не прорвались. Они напоролись на стойкую оборону курсантов из «Учбата». Несколько атак наседавших гитлеровцев не дали результата. Тогда противник выбросил воздушный десант. С неба густо посыпались парашютисты. «Учбатовцы» кричали: «Давай-давай! Мы вас напоим донской водицей. А ваши парашюты послужат саваном вам!» Курсанты полностью уничтожили десант.
Но несмотря на стойкость и мужество солдат и командиров, обстановка осложнялась. В итоге двухдневных боев враг окружил в районе Евстратовской, Майоровский, Калмыков 192-ю, 184-ю стрелковые дивизии, 40-ю танковую бригаду и захватил Верхне-Бузиновку, Осиновку, Сухановский. Части двух немецких дивизий прорвались в районы Скворина и Голубинского, выйдя к Дону и обойдя правофланговые соединения 62-й армии. В то же время 16-я танковая и 113-я пехотная дивизии прорвались к реке Лиска в районе Качалинской. Передовые части противника вышли к правому берегу Дона в районе Каменский (20 км севернее Калача). Гитлеровское командование стремилось отрезать от Дона и полностью окружить 62-ю армию с тем, чтобы затем уничтожить ее.
К концу суток выяснилось, что в окружение попали 192-я, 184-я стрелковые дивизии, два полка 33-й гвардейской стрелковой дивизии, 40-я танковая бригада, 644-й танковый батальон.
Поздно вечером 24 июля штаб 62-й армии в оперативной сводке № 54 сообщал: «192-я сд с 40-й тбр и 184-я сд с рассвета 24.7 вели тяжелые бои с атакующими танками и мотопехотой противника.
Командир 192-й сд полковник А. С. Захарченко убит. О командире 184-й сд полковнике Т. С. Койде сведений нет. Управление в дивизиях потеряно. Для организации управления дивизиями выслан на самолете начальник оперативного отдела штаба полковник Журавлев и группы командиров на автомашинах с прикрытием».
Наземная и авиационная разведки отхода пехоты не наблюдали. Есть основания считать, что части продолжают сопротивляться на рубеже».
Как сообщало Совинформбюро, бои в Большой излучине были упорными, но враг все-таки не прошел. На самом же деле уже на второй день наступления немецкие танки по крайней мере в трех местах прорвались к Дону. В Большой излучине запахло не только горелой рожью, но и катастрофой.
Головные машины немецкой ударной группировки остановились на берегу Дона. Из люков высыпали запыленные танкисты и, срывая с себя комбинезоны, кинулись к воде:
— Дон! Капут, Дон! — кричали они.
А совсем еще юный стрелок Иван Середа, оглушенный взрывами бомб и снарядов, голодный вторые сутки, с забитыми пылью легкими, в это время поднялся со дна траншеи, положил пустую винтовку на бруствер и посмотрел перед собой. До самого горизонта тянулись черные хлеба. В спелой ржи горели десятки танков. Было тихо. И он понял: случилось что-то непоправимое.
- Конец нам… Немец уже купается в Дону,- проговорил боец, поднявшийся справа. Его грязное лицо было изборождено или потом или слезами.
- Нет, это ещё не конец,- проговорил командир роты. - Приготовиться к атаке
