Любопытно в этой связи просмотреть стенограмму совещания при ЦК ВКП(б) 14-17 апреля 1940 года, на котором обсуждался опыт боев в Финляндии. Все, на что один за другим жалуются его участники-фронтовики: патологическое пренебрежение разведкой и охранением флангов, неумение командира управлять своим подразделением в бою, скученность боевых порядков ата-кующей пехоты, ее неумение вести ближний бой, общая слабая подготовка отделений, взводов и рот, отсутствие должного взаимодействия с артиллерией и танками - все это, как видим, было присуще РККА и до ее "чистки", еще в 1935-м - начале 1937 года. Таким образом, вопреки утверждению Г. К. Жукова(28) и общепринятому мнению, на выучку самого многочисленного рода войск - пехоты - 37-й год не повлиял.
В чем же причина столь низкого уровня боевой подготовки Красной армии в 30-х годах? Все вышеупомянутые недостатки не были новостью для военного руководства и фигурировали в ежегодных приказах наркома обороны, командующих округами, командиров корпусов, дивизий и полков. Главная причина заключалась в слабой подготовке и крайне слабом воинском воспитании младшего, среднего и старшего командного состава - от отделенного командира (соответствующего нынешнему младшему сержанту) до полковника.
Кажется, у нас до сих пор не осознают, насколько низок был уровень общего образования командиров РККА в 30-е годы - не только после репрессий, но и раньше таковых. Например, в 1929 году у 81,6 процента (а в пехотных школах - 90,8 процента) принятых в военные школы сухопутных войск было лишь начальное образование или не было вовсе никакого! В январе 1932 года начальное образование было у 79,1 процента курсантов военных школ, в январе 1936-го - у 68,5 процента (но в бронетанковых - у 85 процентов)(29). Таковы были плоды погони за "процентом рабочих и крестьян"... Но, "как известно, - отмечал в 1935 году комкор С. Н. Богомягков, - тактически грамотные командиры - это на 99 процентов люди с хорошим общим развитием и широким кругозором. Исключения единичны"(30). В частности, неудивителен поэтому уровень, продемонстрированный на февральских учениях 1937 года комсоставом 24-й и 96-й дивизий КВО. Ведь на 15 февраля 1936 года в 24-й дивизии среднего образования не имели 68,6 процента средних командиров, то есть лейтенантов и старших лейтенантов (они в основном и командовали взводами и ротами), а в 96-й - 71 процент. Среди старших командиров (в том числе капитанов, которые составляли основную массу командиров батальонов) таких было соответственно 64,6 и 59 процентов(31).
Что же касается образования военного, то 37 процентов среднего комсостава 24-й дивизии КВО и 39 процентов 96-й не заканчивали военной школы!(32) Причиной тому был непрерывный рост численности РККА, развертывание все новых и новых частей и соединений. Приходилось спешно производить в средние командиры младший командный, то есть сержантский, состав. Так поступали даже в танковых частях, а в Харьковском военном округе в 1935 году выходцами из младшего комсостава были почти все командиры стрелковых взводов и три четверти командиров стрелковых рот(33). Не успев приобрести достаточный опыт в одной должности, они перемещались на другую, более высокую. (Как видим, и эта проблема, считающаяся порождением 37-го года, существовала в армии и до репрессий). "Очень редко встречаешь в пехоте комвзводов и ком[андиров] рот с 2-летним стажем", - констатировал еще в марте 1935 года видный работник УБП РККА С. Н. Богомягков(34).
Впрочем, и военные школы не могли подготовить из малообразованных курсантов знающих дело средних командиров. Кроме того, в отличие от германских юнкера и фенриха, советскому курсанту конца 20-х - начала 30-х годов не преподавали военную психологию, военную педагогику, дидактику. В результате еще в конце 20-х отмечалось "отсутствие у выпускаемых курсантов (а это были как раз те, кто в 1935 - 1937 годах командовал ротами и батальонами! - А. С.) командирских навыков и методических приемов"(35). Вследствие этого средний комсостав не мог как следует обучить младшего командира, на котором лежала основная работа по одиночной подготовке бойца. В отличие от унтер-офицеров русской армии, младшие командиры РККА не только не владели навыками инструкторов, не только не были хорошо подготовлены к командованию в бою отделением, орудием или танком, но и не умели подчас подать элементарную команду. В 154-м стрелковом полку БВО в июне 1937 года был отмечен случай, когда младший командир со спокойной душой обучал бойцов наводке на пулемете, который... был наклонен набок: одно колесо значительно выше другого!
Документы, позволяющие ознакомиться с ходом боевой учебы в частях БВО и КВО в 1936-м - начале 1937 года, сохранились лишь по 45-му мехкорпусу, 24, 37, 44, 45, 52 и 96-й стрелковым дивизиям и по корпусным частям 15, 17 и 23-го стрелковых корпусов. Они рисуют одинаковую картину безобразной постановки обучения бойцов и младших командиров. Во-первых, командиры рот, батарей и батальонов плохо планировали учебу. Занятия часто срывались; 8-часовой учебный день превращался, по оценке И. П. Уборевича, "в 21/2-3 часа учебы, остальное уходу, хождению, ожиданию и прочую (так в документе. - А. С.) нашу неорганизованность"(36). В КВО в 45-й дивизии летом 1936-го только из-за бестолковой организации занятий по огневой подготовке у бойцов пропадало "до 35-40 процентов учебного времени", в 96-й в июне 1937-го - 15-20 процентов(37). "Много бойцов и командиров, - отмечал в своем приказе от 2 января 1937 года Уборевич, - не являются на занятия, а прогуливают время преступно"(38). Масса красноармейцев по обыкновению отвлекалась на всевозможные хозработы.
Во-вторых, безобразной была методика обучения. Повсеместно нарушался ее основополагающий принцип: "учить не рассказом, а показом". Имевшиеся учебные пособия младшим комсоставом упорно не использовались. В 52-м артиллерийском полку БВО в декабре 1936-го даже устройство винтовки изучали без самой винтовки, подготовку телефона к выходу в поле - без телефона. Принятый в русской армии индивидуальный метод подготовки стрелка был забыт, и даже в лучшей у Якира 44-й дивизии правила изготовки к заряжанию разъясняли сразу целой шеренге. И наконец, повсеместно пренебрегали тщательной и настойчивой отработкой деталей, не добивались чистоты выполнения тех или иных приемов (изготовки к стрельбе, прицеливания, перебежек, переползания и т. п.). Именно поэтому бойцы и в 1937-м не умели поражать цели из ручного пулемета ДП, который стал поступать в части еще в 1928 году. Ведь меткость стрельбы напрямую зависела от того, умел ли пулеметчик правильно установить локти, отрегулировать натяжение ремня, удержать при стрельбе приклад у плеча… Традиции русской армии, где "на всех занятиях жучили лихо, закаливали, муштровали, тянули, отшлифовывали"(39), и здесь были утрачены начисто.
Вообще, бичом РККА накануне 1937 года была низкая требовательность командиров всех степеней и обусловленные ею многочисленные упрощения и условности в боевой подготовке войск. Бойцам позволяли не маскироваться на огневом рубеже, не окапываться при задержке наступления; от пулеметчика не требовали самостоятельно выбирать перед стрельбой позицию для пулемета, связиста не тренировали в беге и переползании с телефонным аппаратом и катушкой кабеля за спиной и т. д. и т. п. Приказы по частям и соединениям округов Якира и Уборевича пестрят фактами упрощения правил курса стрельб - тут и демаскирование окопов "противника" белым песком, и демонстрация движущейся мишени в течение не 5, а 10 секунд, и многое другое... 45-й мехкорпус, так восхитивший иностранных наблюдателей на Киевских маневрах 1935 года, обучался вождению "на плацу танкодрома на ровной местности" и, как выяснилось уже в июле 1937 года, даже небольшие препятствия брал "с большим трудом"(40). Тогда же сменивший Якира командарм 2 ранга И. Ф. Федько обнаружил, что на дивизионных учениях "все необходимые арт[иллерийские] данные для поддержки пехоты и танков оказываются очковтирательными, показаны лишь на бумаге и не соответствуют реальной обстановке, поставленным задачам и местности"(41).
"Это разгильдяйство, к которому мы привыкли сверху донизу, - признавалось на активе Наркомата обороны 10 июня 1937 года. - Ну, не выполнил и не выполнил"(42). Таким образом, плохая боевая выучка войск во времена Уборевича и Якира была обусловлена не только низкой квалификацией командиров РККА, но и плохим воинским воспитанием. Об уровне последнего можно судить, например, по коллективному портрету комсостава 110-го стрелкового полка БBО, сделанному комдивом К. П. Подласом в октябре 1936 года: "Млад[шие] держатся со старшими фамильярно, распущенно, отставляет ногу, сидя принимает распоряжение, пререкания... Много рваного обмундирования, грязное, небритые, рваные сапоги и т. д."(43). "Небритые, с грязными воротничками" ходили тогда и средние командиры 44-й и 45-й дивизий КВО(44): ведь так "красные офицеры" воспитывались еще в курсантские годы... Вот как, к примеру, выглядели в августе 1932 года курсанты Объединенной Белорусской военной школы: "резко бросается в глаза слабая строевая выправка"; обмундирование "почти все лето не стиралось" и "дошло до цвета нефти". Завидев командира с ромбами в петлицах (то есть по-старорежимному, генерала!), "курсанты дневальные ... мялись, один почесывал щеку и вертел головой, не зная, что делать: встать или сидеть"(45). (Уместно привести здесь воспоминания генерала В. В. Глазатова об Одесском юнкерском училище рубежа XIX-XX веков. "Когда в училище подавалась команда "Смирно", - рассказывал он, - то старший офицер смотрел не на юнкеров, а на кончики штыков - попробуй только шевельнуться, сразу же все видно. Какая была строевая выправка!"(46))
Неприглядно смотрелся при Якире и Уборевиче и младший командир РККА. Неподтянутый, небритый, часто в рваной гимнастерке, а то и без знаков различия (!), он в принципе не мог быть требовательным, не мог настойчиво отрабатывать с бойцами все детали их подготовки. С таким командиром можно было пререкаться, его можно было величать "балдой" и крыть матом - низкий уровень дисциплины был еще одним фактором, обусловившим слабую боевую выучку РККА в середине 30-х годов. Впрочем, укреплению дисциплины не способствовала и общая атмосфера "пролетарского государства". В красноармейце видели не столько солдата, сколько гражданина, "товарища такого-то". Командира взвода и старшину боец мог критиковать на комсомольском собрании - о какой воинской дисциплине могла идти речь?
Пороки войск Уборевича и Якира были типичными для всей тогдашней РККА - в этом убеждают, в частности, материалы по боевой подготовке Московского военного округа и Особой Краснознаменной Дальневосточной армии знаменитого В. К. Блюхера.
Таким образом, командиры, репрессированные в 37-м, не сумели подготовить Красную армию к войне с Германией, ибо не сумели обучить свои войска. И корни катастрофы 41-го года уходят не в 37-й, а в 17-й! Именно тогда была сломана русская военная традиция вообще(47), и традиции обучения и воспитания солдата и офицера в частности.
http://www.istrodina.com/rodina_articul.php3?id=229&n=13
